Наверняка, у каждого из нас случались смешные истории. Так давайте делиться ими друг с другом.
Наверняка, у каждого из нас случались смешные истории. Так давайте делиться ими друг с другом.
Разбавлю темку. Как-то я уже писала это в своем дневнике. Повторю и здесь
Театральные байки. Часть I: "Преступление и наказание".
Наступили 80-ые. Сломали стену в Германии, водка исчезла из магазинов, виноградные кусты стали выдираться с корнем, а капитализм вступила в нулевую фазу накопительства... Одним словом, жизнь била ключом, но осознание того, что бьет она по голове, еще не приходило.
А мы создали кооперативную театр-студию.
Коммунизм как бы еще был. Но явно агонизировал, трепыхаясь в виде приказа райкома партии этому полукоммерческому чуду в обязательных организациях агитбригад, выраженных в спектаклях, посвященным значимым советским праздникам (таких как 7 Ноября, например, или День Победы) с выездом на поля к крестьянам и в цеха к рабочим. Этим коммунизм во главе с райкомом как бы давал понять, что он еще есть, не умер и в любой момент может развернуть лицо местечкового капитализма к истокам социализма.
Спектакли были банальными и набившими оскомину. И не то, чтобы режиссер с актерами принципиально не уважали праздники, организовывая антисоветские саботажи; и не то, чтобы в райкоме сидели сплошные ментальные дуньки, ничего не понимавшие в искусстве, этакие тираны с кровавыми руками, - нет. Опыт моей жизни показал, что не было более антисоветчиков, чем номенклатурные работники. Но Определенный Список, Разрешенный Цензурой К... висел домокловым мечом над выбором репертуара агитбригад, и как следствие - трафаретные спектакли с трафаретными сценариями. И не было ни сил, ни воли сопротивляться этому всепожирающему Молоху.
А на горизонте, вернее, в воздухе витал аромат свободы. Он блестел на солнце, манил и притягивал, как кусок мясца на ниточке Каштанку. И притянул как-то к себе одного из актеров нашего театра Александра Ц-ского. Саше удалось проникнуть на ТВ и организовать молодежную (неплохую, надо сказать) программу. Программа эта была им долгожданна, была настоящим созданием его души и тела: актер сам писал проект передачи, сценарии, бегал и искал соратников, ставил сцены, а в перерывах пил валериану, иногда - добытую из-под полы водку, не спал ночами и ждал, ждал, ждал дебюта.
Режиссер театра был человеком преданным искусству до последней клеточки своего длинного, худосочного тела. И у него, как и у всех старых театралов, были определенные Несокрушаемые Принципы. Один из принципов гласил: актер театра ни в коем случае не может продать Высокое Искусство на Дешевое, Унижающие Честь и Достоинство Артиста участие в фильме или, тем паче, в передаче на ТВ.
Много лет спустя наблюдая виртуальную реальность в кино и телевидении я постепенно начала где-то понимать принципы нашего режиссера. Может быть, он предвидел?! Хотя... вполне может быть и другой, более классический и древний вариант, указанный еще в Писании: то не Бог Кино и ТВ, но дела человеческие...
Во всяком случае, сойти с тропы праведности и засветиться на съемках было зачастую равноценно вылету из театра. Вылетать никто не хотел: театр для многих был домом и единственным счастием. Театр был сборищем таких же преданных делу ребят. И совокупность таланта, работоспособности и преданности дала свои плоды: театр стал популярен и как-то даже взял приз на одном московском межреспубликанском конкурсе.
Перед Сашей стояла конкретная бурденова проблема. И он ее решил вполне классическим способом: выбрал оба варианта. Но пришлось иметь Секреты от режиссера. Молчать в тряпочку и скрывать свои планы.
Выход передачи планировался на 9 Мая. Естесственно, это означало, что театр будет в очередной агитбригаде. Спектакль должен был проходить на заводе в районе города, откуда с частотой в 15-20 минут отъезжал необходимый Саше автобус. Автобус был одним-единственным, но был. О такси в этом районе и подавно не моглось и думать - многие помнят советскую реальность. Не выйти на сцену Саша не мог, но все расчитал: его участие в сцене заканчивается ровно за 10 минут до того, как подъезжает автобус. Актер считал, что режиссер ни о чем не знает, на автобус можно вовремя попасть, - одним словом, все удастся. Конечно, если бы Саша не попал вовремя на передачу, передача бы вышла с дублером. Однако пропустить свой личный День Победы - это катастрофа. "Ты понимаешь?" - шептал с надрывом он мне между выходами на сцену, - "Это как присмотреть себе девственницу, жениться... и отдать ее в первую ночь соседу!" Такие аллюзии были мне смешны, но трепетания товарища я понимала.
Увы, Секрет Саши знала не только я. А там, где тайну знают более одного человека, сохранить ее нет никакой возможности. И весть о Предательстве Мельпомены дошла и до ушей режиссера. Своего возмущения режиссер коллективу не показал и затаился.
И вот наступил праздник "со следами на висках". И вот уже спектакль начался. Спектакль на военную тему. И вот уже ведут Сашу-партизана на допрос к режиссеру-главному-фашисту. И вот уже Саше остается только крикнуть:"Никогда русский человек не был предателем!" - и по приказу главного фашиста быть уведенным на расстрел за кулисы, а там - бегом в гримерку переодеваться и лететь на остановку...
Но спектакль вдруг совершенно неожиданно идет не по тому руслу.
Главный фашист после слов "русиш швайне партизанен" не выдает приказа об уводе и расстреле. А, сделав бешенную мину от партизанской наглости, вынимает пистолет и выстреливает Саше в грудь. Артист и все остальные участники действа в первый момент просто ошалели от такого поворота. Но ведомый собственным профессионализмом и проснувшейся в нужный момент наследственной смекалкой потомка купцов-евреев с улицы Воронцова Саша, сделав вид, что ранен, выдает сдержанный героический стон, медленно падает на сцену и начинает ползти в сторону кулис, намекая всем своим видом зрителю, что еще не вечер, вот увидите, он еще сможет доползти туда, где явно припрятан автомат и убить к чертовой матери врага советского народа. И вот уже близка заветная кулиса...
Но не тут-то было! Немецкий офицер в лице режиссера также был не лыком шит и, хоть и не жил никогда на улице Воронцова, пробудил в себе смышленность уже всех своих предков, русских харбинских евреев. И с криками "Еr ist am Leben!" со вставками из идиша выдал всю обойму в целеустремленно уползающего партизана. Поняв, что при таком раскладе уже ничего не спасет, Саша, горько вздохнув, послушно остался на месте.
Вся мизансцена в немецком штабе обычно занимала минут 5, но не в этот раз! Режиссер вошел в раж и тянул такие МХАТовские паузы, что Раневская побледнела бы от зависти. В тот светлый праздник Победы мизансцена длилась аж 15 минут. Разумеется, все эти 15 минут Саша не успевал на автобус и валялся на сцене, беззвучно выдавая матюги. Для нас сей сценический труп как являлся молчаливым укором тиранству руководителя, так и олицетворял в себе вероятное будущее предателей жанру. Все случившееся произвело на нас такое впечатление, что спектакль неожиданно вышел замечательным. Трудящиеся долго апплодировали, вытирая слезы. А директор предприятия даже соорудил мини-банкет.
Передача на ТВ вышла с дублером. Великое Искусство в Саше Ц-ском было спасено.
Как оказалось впоследствии, только на время.
Маленькие армянские сказки
...неугомонный слоненок задал новый странный вопрос...:
- Что у крокодила бывает на обед?
Все громко закричали "ш-ш" и принялись долго, безостановочно бить его.
Редьярд Киплинг
"Маленькие сказки"
К власти пришли новые. И пошли сплошные перемены. Что такое перемена в нашей стране, спросите вы? Я вам отвечу: это внеочередная тотальная проверка предприятий Налоговой Службой.
Компанию посетил Налоговик.
С лету Налоговик кинулся к Директору и, увидев интеллигентного человека, а, значит по его понятиям, лоха абсолютного (а может и еще что он там прикинул, кто его знает, хитреца) - прищурив глаз, задал вопрос:
- А вот как вы определяете цену на новый программный продукт?
"Он запутается, как пить дать запутается!" - потирая ручки, хихикал про себя Налоговик:"И тут я его хрясь штрафом!" - но, посерьезнев опять же в душе, добавил про себя:"Страна нуждается в налогах! Бюджет будет спасен! Мной! Лично!"
Директор удивленно и радостно посмотрел на него, как смотрит лев в саванне на беззаботно приближающуюся к нему антилопу. Директор расцвел. Директор откинулся в кресле, достал сигару, налил рюмочку коньяку и расслабился. С виду. Директор с отеческой нежностью посмотрел на Налоговика, а в глазах блеснуло что-то - нечто от булгаковского Коровьева пополам с киплинговским крокодилом, к которому пришел слоник со всем известным вопросом.
Директор начал:
- Представьте, вы хотите продать картошку, но не знаете, какую цену поставить, - медленно и с расстановкой проворковал Директор.
- Да-да-да, я вот то же самое спрашиваю! - загремел Налоговик.
- Замечательно! Вот что Вы делаете в этом случае?
- Что я делаю в этом случае? - задумался Налоговик - Что я делаю?! Ну-у-у-у, я... Нет, подождите, это я Вас спрашиваю, что Вы делаете?!
- Так вот, Вы, милейший, идете на базар и смотрите, какова красная цена той картошке. А на завтра, занимая место на рынке, Вы рисуете табличку с ценой, в пределах, предлагаемых данным рынком.
- И все? - вылупился Налоговик, понимая спиной, что не может же быть все так просто. Ведь должен же быть где-то подвох, ведь не картошка же тут, а сплошные Информационные Технологии.
- И все! - пуская кольца дыма в небо, радостно ответил Директор
- Но... э-э-э-э... но погодите... э-э-э. Но как же это... Да! А вот если картошки на базаре нет?! В мире - нету! Вот тогда как, вот как тогда?!- и еще сильнее прищурил глаз.
Директор улыбнулся еще шире. Лев был сыт, а антилопа - глупа.
- А если нет в мире картошки, сударь, то вы мониторите цены на бататы. - покрутив коньяк в бакале, Директор вдохнул аромат.
- А... а вот если нет и бататов? Вот тогда как, как тогда?
- Хм... ну, тогда вы поступаете так, как поступил со всем Арментел.
- Это как?
- А какую цену хотите, так ту и ставите.
Налоговик расстерялся. То, что ответ он на свой вопрос получил, а ничего противозаконного не нашел - настолько до него дошло. Вообще, его терзали смутные сомнения, что он и конкретного ответа-то не получил.
Но еще где-то рядом витало нечто, жутко похожее на чувство Алисы, попавшей в Зазеркалье. Но чувства эти он отмел и попер дальше, как молодой носорог по весне на молодую же носорогиху. А зря!
Вторым его делом было требование у бухгалтера организовать разговор непосредственно с работниками. "А сколько вы зарабатываете?" - вопрошал он хитро у работников, колючим взглядом детектора лжи наблюдая за мимикой. Но работники отвечали честно, а главное, тютелька в тютельку попадая в ведомость.
И все было бы хорошо и все законно, но Налоговик пошел дальше и подошел ко Программеру, решив задать нестандартный вопрос который, по его понятиям, выбьет народ из седла, и тут - бери их голыми руками:
- А вот почему вас называют инженером-программистом, а не просто программистом?
- А потому что я умнее всех, - незамедлительно с апломбом ответил Программер. Налоговик удивился:
- Т е? В смысле? Как это? Тогось... этогось... - забормотал он, скосив глаза в сторону бухгалтера и беззвучно вопрошая о нормальности сего работника. Бухгалтер же усиленно делал вид, что не при делах и что, вообще, он предупреждал.
- Чего тогось? - отрезал Инженер - Чего тогось? Просто программер пишет программы, а инженер-программист сам эти технологии придумывает.
- А-а-а-а... ну-у-у... я понял. Да, я понял! Т е вы что-то типа НИИ? - определить вид деятельности, а затем бить в этом направлении тоже хлеб, нашелся Налоговик.
- Хренасе, - отвечают ему - НИИ - это совковый отстой для пионеров; а мы - создатели легитимного способа вымогания капусты у людей!
Налоговик слегка закосел, а желание убежать к чертовой матери из этого Зазеркалья так ясно светилось у него на челе, что Программисту даже стало его жалко. Но тут наконец среди всего прочего до Налоговика долетело слово "вымогание":
- Вымогание? Как это - вымогание! - он приободрился и даже чуть грозно начал гядеть.
- А так, - говорят ему. - Ведь что такое программирование в общем и целом: это же абсолютно легитимный способ как нагреть на бабло бедного несчастного юзера, так и открыть при этом вакансию и дорогу другому брату-программеру. Вы понимаете, совершенно законный путь создания Матрицы! Официально допускаемая секта! Вы только подумайте! Они - среди нас!
Налоговик завис, как зависает Виндовс у коллекционеров виндовского аптайма, и хлопал глазами.
- Ну, вот например, - сжаливший, начал объяснять Программист - Вот конкретно вам нужен комп?
Налоговик заметался, набухлился:
- В нашей налоговой все автоматизировано, между прочим! В соответствии с последними достижениями...
- Ну и че Вам эти последние достижения? А то бы вы налоги не смогли считать?
Налоговик открыл рот, закрыл рот. Посмотрел. Программист продолжал:
- А вообще, вот я уважаю таких налоговиков, как Вы!
Налоговик смутился:
- Нет, ну что Вы... я... мы... Мы все, как один!..
- Да ладно, не все. Вот я знаю одного: так тот налоги просто на улицу вышвырнул. Представляете! Государственный сбор!
Налоговик посерьезнел, достал записную книжечку:
- Да? Вы знаете его лично? Имя, фамилия.
- Нет, ну не так, чтобы лично, но имя знаю. Но... как бы... зачем Вам его имя? Да Вы и сами его знаете, небось.
- Я?! Знаю?! - грозным криком Налоговик отмел все сомнения в его чистоте и невинности. - Я ничего не знаю! А вот Вы сейчас мне предоставите информацию! - и чуть поласковее добавил - Да Вы ничего не бойтесь. Мы разберемся. Давайте информацию, облегчите совесть, содействуйте развитию государства.
- Не, ну разве что содействовать... Нет, ну я скажу, только на ухо, чтобы не стыдно было!
Налоговик наклонился и шепотом разрешил:
- Давайте. Не стыдитесь. Вы делаете хорошее дело.
Оглянувшись, Программист прошептал:
- Его зовут... его зовут... Левий Матвей!
Налоговик резко выпрямился и посмотрел в глаза Программисту: глаза были чисты и невинны. Нет, Программист явно не издевался. Налоговик помолчал, затем, смотря себе под ноги, промямлил:
- А, ну да, я понял, да... - и бочком, бочком стал отходить от Программиста. Налоговик практически вышел уже из комнаты, но тут он почувствовал, что обо что-то спотыкается, посмотрел вниз и увидел причину. Роликовые коньки! Вытянув палец, он заорал, предвкушая хучь какой реванш:
- А-а-а-а-а-а, а по закону нельзя таскать детей на работу!!!
- Обломитесь. То не дети, - последовал невозмутимый ответ Программитса - это наша коллега приезжает так на работу
- Что? Что? Как приезжает? - прыгая нижней челюстью, забормотал Налоговик
- Да она на горке живет, а с нее на коньках так легко спускаться...
Сидя в кабинете бухгалтера, в этом маленьком островке разума посреди моря безумия, Налоговик пил кофе и вопрошал капризным тоном обиженного ребенка:"Нет, вот Вы мне скажите, они что - все больные, да?!" Бухгалтер с невозмутимым видом Бэрримора подливал кофе, успокаивал Налоговика и подсовывал документы на проверку.
Одна моя питерская подружка рассказала, что услышала вот что от шефа:
Едут в машине coтрудники, двoе мужчин и женщина. Что-тo там случается с колесoм, егo менять надо. Выходят все трoе. Тот, что за рулем говорит второму мужчине:
- Ты еще так и не умеешь нoрмально кoлеса менять, вoт стой, смoтри и учись.
тетка:
- И че там учиться? Любoго мужика тормознешь - он тебе и пoменяет...
Для кого идея-фикс, для кого - ночной кошмар....
Почитала с утра http://ahousekeeper.livejournal.com/401982.html и вспомнилось...
Был у меня как-то случай. Приезжаю я в Тбилиси, иду в музей города и... вижу, висит фотография МОЕЙ бабушки: она там кокетливо опирается на плечо какого-то парня (заранее скажу, НЕ моего дедушки. ) И снизу подпись, что-то типа: стандартная грузинская семья прошлого столетья.
И там же, прямо под фоткой я, как говорят, умыр.
Скажу для инфы: бабушка в Тбилиси приехала из Баку и жила временно, пока обучалась в гимназии Овнанян.
С поступлением евреев в гимназии в России того времени было туго: для евреев в гимназиях выделялось только несколько мест, был жуткий конкурс, мест на всех не хватало и, поступая, евреи должны были оплачивать как свое обучение, так и обучение какого-нить христианина.
В семье моей бабушки, ко всему прочему, сыграли наличие старых "армянских" связей и бизнес. Был у ее отца в Тифлисе филиал, торговал мануфактурой. В результате она поехала учиться в Тифлис: тогдашний центр культуры.
В семье мы эту фотку нашли в конечном счете. Парень оказался то ли соседом, то ли коллегой по театру более позднего, бакинского периода.
Мораль: человеку, связанному с театром, с публикой, короче, публичному человеку сложно уследить за фотками, практически невозможно, и не только в современном мире, а и...
И что из этого может случиться - никто не знает...
У меня есть парочка друзей-уникумов. Муж и жена. Как-то так получилось, несмотря на всю мою респектабельность. Приличные люди их называют "знаете, очень живые люди, энергия так и бьет! Незаурядные, да-с...", неприличные отзываются короче: "больные на всю голову".
Сидеть с ними за столом - можно оглохнуть под конец. Я боюсь с ними ходить в кафе, потому что поход с ними в кафе по уровню выделения энергии похож больше на набеги монголо-татар, чем на "чинные и блаародные" посиделки. Друзья тут же знакомятся с людьми в ближайшей округе в радиусе с пол-км, собирают вокруг нашего стола народ, устраивают "содом и гоморру", воспитывают нерадивых официантов. Короче, ржут и стебуться вовсю, привлекая в это действо все и вся.
Самое ужасное, что мы с мужем на эти оргии откликаемся с радостию. И не проходит и двух минут, как вся цивильность опадает с нас, как листья по осени.
После таких походов я, как в том анекдоте, больше в те кафе не хожу, хотя часто работники кафе явно провожают нас кружками с водой по "старинному армянскому обычаю". Но было однажды и исключение из этого правила.
Как-то мы решили вести себя смирно. Решила я, надавив своим авторитетом на всех участников. Прямо скажем, укатав их своим авторитетом в асфальт. "Только начните мне!" - вопила я им, поскольку не вопить не получается - не услышат. И повела их в приличную чайную в Ереване. Показать приличных же людей. Смотрите! - говорила я им, описывая руками круги в той чайной, - Смотрите, как должен себя вести приличный народ в уважаемом месте. Друзья и мой муж соглашались со мной, уныло полоская носы в чашках. И тут...
Я не знаю, каким образом в это кафе приняли этого официанта. Нет, я клянусь вам, господа, что чайная эта - одна из приличнейших мест в Ереване! Видимо, с вечерними официантами была временная накладка или что, но официант долго не подходил, несмотря на наши знаки.
Друзья с мужем ожили. Замахали руками. Я схватилась за сердце, предугадывая последствия. Личный авторитет уменьшался со скоростью, обратно пропорциональной времени игнорирования нас официантом.
- Эгей, официант-джан! - махали руками друзья, вызывая его на русском и армянском. Официант проходил от нас практически в метре, но не обращал на нас внимания.
- Боже мой! - кричали они мне в ухо, - Боже мой! Он нас не слышит!
- Нет! - вкрикнула подруга - Он нас не понимает! Как мы не догадались! Ему надо на английском! - и муж ее тот час же поддержал идею и закричал, с жутким русским акцентом:
- Сервант! Сервант! Плиииз!
- Нет, так дело не пойдет, - заявил оживший уже мой муж, - его надо звать на французском!
- Да-да-да, позовем его на французском! - радостно заверещали друзья. Теперь уже я подавлено полоскала нос в чашке, понимая, что все встало на круги своя и что это все добром не кончится
- Гарсон! Гарсон! - радостно, с открытыми улыбками орали други как последние павианы. Публика косила глаза, с одной стороны набухая неодобрямсом, с другой - любопытствуя.
Через пол-часа "гарсон пополам с сервантом" подошел к нам. Это был унылый молодой человек с длинными волосами и поджатыми губами. Подчеркнуто вежливо приняв у нас заказ, он откашлялся и сказал, обиженно надувая губы:
- Между прочим, меня зовут не Гарсон, а Артур! - и удалился, выражая своей спиной высшую степень презрения к невоспитанным посетителям.
- Боже мой! - воскликнул мой муж - Как хорошо! Как хорошо, что мы не вызывали его, как звали официантов в дореволюционной России!
- Да! - заплакала я от радости, припадая к его груди - Это просто замечательно! Просто замечательно!
Я ведь прекрасно понимала, что если слово "гарсон" официант еще пережил, то за "полового" мы бы ответили всей площадью лица...
Я чувствую, что мы на грани грандиозного шухера.
А вот позавчера я заколку себе покупала...
Короче, история. Есть тут у нас в подземке на Барекамутюн два магазинчика парфюмерных. И я там постоянно одного парня наблюдаю. Ну, он активный такой и явно хозяин. Но он такой не предсказуемый: то такой весь шебутной, то грустно-задумчивый. Я даже как-то его спросила, как дела, мол, не случилось ли че? Он так удивленно на меня посмотрел, ответил, что нет, все нормально, что он как всегда. Ну, я подумала - да уж, как всгда, нееее, грустный!
Вот.
А тут захожу в один из этих магазинчиков парфюмерных, стразики рассматриваю, а хозяин сидит в углу за прилавком и че-то так активно покупателям объясняет. Смотрю на него, думаю, о, настроение хорошее, поворачиваюсь к нему спиной... и ... О, ужас!!! Упираюсь опять в хозяина магазина! Только грустно-задумчивого!!!!!
У меня аж ноженьки подкосилися. ДУмаю, все, пипец! Дежа вю пополам с шизофренией. Говорила мне мама... Поворачиваюсь обратно - та же картинка, но сидящая в углу и базарящая че-то там...
Потом беру себя в руки и понимаю с трудом, что все в порядке. Просто... магазины держат попеременно два брата-близнеца.
Я чувствую, что мы на грани грандиозного шухера.
Про Понедельника и убитую им обезьяну-вратаря, я думал, что это 100 % вымысел
Оказывается, реальная основа под этим все же была
ссылка
Bookmarks